Неточные совпадения
Машкин Верх скосили, доделали последние
ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно было в поднимавшемся из низу тумане; были слышны только веселые грубые голоса, хохот и
звук сталкивающихся кос.
Подрезаемая с сочным
звуком и пряно пахнущая трава ложилась высокими
рядами. Теснившиеся по коротким
рядам косцы со всех сторон, побрякивая брусницами и звуча то столкнувшимися косами, то свистом бруска по оттачиваемой косе, то веселыми криками, подгоняли друг друга.
Ему не собрать народных рукоплесканий, ему не зреть признательных слез и единодушного восторга взволнованных им душ; к нему не полетит навстречу шестнадцатилетняя девушка с закружившеюся головою и геройским увлечением; ему не позабыться в сладком обаянье им же исторгнутых
звуков; ему не избежать, наконец, от современного суда, лицемерно-бесчувственного современного суда, который назовет ничтожными и низкими им лелеянные созданья, отведет ему презренный угол в
ряду писателей, оскорбляющих человечество, придаст ему качества им же изображенных героев, отнимет от него и сердце, и душу, и божественное пламя таланта.
Один из штатских, тощий, со сплюснутым лицом и широким носом, сел
рядом с Самгиным, взял его портфель, взвесил на руке и, положив портфель в сетку, протяжно, воющим
звуком, зевнул. Старичок с медалью заволновался, суетливо закрыл окно, задернул занавеску, а усатый спросил гулко...
— Вы что? — спросил купец, сидевший
рядом с Нехлюдовым, услыхав странный
звук, который издал вдруг Нехлюдов.
Звук этот был остановленное рыдание.
Собака моя сидела
рядом со мной и, насторожив уши, тоже внимательно прислушивалась к лесным
звукам.
Капли, падавшие с потолка на решетки венских стульев, производили гулкий, звенящий
звук, и после каждого такого
звука кто-то шептал в отчаянии: «Ах, боже мой, боже мой!»
Рядом с амбаром находилась тюрьма.
Она вошла тихо и села на диван. Длиннополый старичок подвигался вдоль
ряда висевших по стене картин, стараясь переступать так, чтобы его скрипучие козловые сапожки не издали ни одного трескучего
звука. Блондин, стоя возле развалившегося тапера, искательно разговаривал с ним, но получал от нахала самые невнимательные ответы. Суровый старик держался совсем гражданином: заговорить с ним о чем-нибудь, надо было напустить на себя смелость.
Тонкий, словно стонущий визг вдруг коснулся его слуха. Мальчик остановился, не дыша, с напряженными мускулами, вытянувшись на цыпочках.
Звук повторился. Казалось, он исходил из каменного подвала, около которого Сергей стоял и который сообщался с наружным воздухом
рядом грубых, маленьких четырехугольных отверстий без стекол. Ступая по какой-то цветочной куртине, мальчик подошел к стене, приложил лицо к одной из отдушин и свистнул. Тихий, сторожкий шум послышался где-то внизу, но тотчас же затих.
Случалось иногда, что ночью, во время ночлега, где-нибудь на грязном постоялом дворе, шарманка, стоявшая на полу
рядом с дедушкиным изголовьем, вдруг издавала слабый
звук, печальный, одинокий и дрожащий: точно старческий вздох.
Но вот и проходит волшебное сновидение. Как чересчур быстро! У всех юнкеров бурное напряжение сменяется тихой счастливой усталостью. Души и тела приятно распускаются. Идут домой под
звуки резвого, бодрого марша. Кто-то говорит в
рядах...
Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни
звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без
звука, и похолодевший труп его колыхался с нами.
Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы.
И ругань, неистовая ругань. Где-то почти
рядом со мной глухо чмокнул револьверный выстрел, сейчас же другой, и ни
звука, а нас все давили. Я окончательно терял сознание и изнемогал от жажды.
Именно
звук голоса перенес меня через
ряд лет в далекий край, к раннему детству, под родное небо. Старец был старинный знакомый нашей семьи и когда-то носил меня на руках. Я уже окончательно сконфузился, точно вор, пойманный с поличным.
Мы сделали самый подробный обзор всего Парголова и имели случай видеть целый
ряд сцен дачной жизни. В нескольких местах винтили, на одной даче слышались
звуки рояля и доносился певший женский голос, на самом краю составилась партия в рюхи, причем играли гимназисты, два интендантских чиновника и дьякон. У Пепки чесались руки принять участие в последнем невинном удовольствии, но он не решился быть навязчивым.
Шесть косарей стоят
рядом и взмахивают косами, а косы весело сверкают и в такт, все вместе издают
звук: «вжжи, вжжи!» По движениям баб, вяжущих снопы, по лицам косарей, по блеску кос видно, что зной жжет и душит.
Душный полдень, где-то только что бухнула пушка [В
ряде городов Италии полдень отмечается орудийным выстрелом.] — мягкий, странный
звук, точно лопнуло огромное гнилое яйцо. В воздухе, потрясенном взрывом, едкие запахи города стали ощутимее, острей пахнет оливковым маслом, чесноком, вином и нагретою пылью.
Самовар свистит тише, но пронзительнее. Этот тонкий
звук надоедливо лезет в уши, — он похож на писк комара и беспокоит, путает мысли. Но закрыть трубу самовара крышкой Илье не хочется: когда самовар перестаёт свистеть, в комнате становится слишком тихо… На новой квартире у Лунёва появились неизведанные до этой поры им ощущения. Раньше он жил всегда
рядом с людьми — его отделяли от них тонкие деревянные переборки, — а теперь отгородился каменными стенами и не чувствовал за ними людей.
Я невольно скольжу взором по первому
ряду. Но одна Ермолова овладела всем моим вниманием. У Федотовой горят глаза. Недвижная ни одним мускулом лица, может быть, думая только о своей красоте, красуется Рено, сверкая бриллиантовой брошкой… А
рядом с ней Ермолова, в темно-сером платье, боится пропустить каждый
звук.
Звук гитар, скрипок, мандолин, мужские и женские голоса раздаются в потемках, и Зинаида Федоровна, бледная, с серьезным, почти суровым лицом, сидит
рядом со мной, крепко стиснув губы и руки.
На земле была тихая ночь; в бальзамическом воздухе носилось какое-то животворное влияние и круглые звезды мириадами смотрели с темно-синего неба. С надбережного дерева неслышно снялись две какие-то большие птицы, исчезли на мгновение в черной тени скалы и
рядом потянули над тихо колеблющимся заливцем, а в открытое окно из ярко освещенной виллы бояр Онучиных неслись стройные
звуки согласного дуэта.
Вот посреди комнаты, за столом, в объятиях пожилого, плечистого брюнета с коротко остриженными волосами, лежит пьяная девчонка, лет тринадцати, с детским лицом, с опухшими красными глазами, и что-то старается выговорить, но не может… Из маленького, хорошенького ротика вылетают бессвязные
звуки.
Рядом с ними сидит щеголь в русской поддевке — «кот», продающий свою «кредитную» плечистому брюнету…
Тетка, ничего не понимая, подошла к его рукам; он поцеловал ее в голову и положил
рядом с Федором Тимофеичем. Засим наступили потемки… Тетка топталась по коту, царапала стенки чемодана и от ужаса не могла произнести ни
звука, а чемодан покачивался, как на волнах, и дрожал…
Во всю длину танцевальной залы, при
звуке самой плачевной музыки, дамы и кавалеры стояли в два
ряда друг против друга; кавалеры низко кланялись, дамы еще ниже приседали, сперва прямо против себя, потом поворотясь на право, потом на лево, там опять прямо, опять на право и так далее.
Венцель блеснул глазами.
Звук вылетел из его горла и прервался: должно быть, он хотел ответить мне, но сдержал себя и на этот раз. Он шел
рядом со мной, потупив голову, и через несколько шагов, не смотря на меня, сказал...
Не теряя даром ни одной секунды и соразмеряя каждое движение с плавными
звуками вальса, Антонио и Генриетта проворно поднялись под купол, на высоту верхних
рядов галереи.
Послышался тревожный стук капельмейстерской палочки, и первые такты марша понеслись по цирку веселыми, возбуждающими, медными
звуками. Кто-то быстро распахнул занавес, кто-то хлопнул Арбузова по плечу и отрывисто скомандовал ему: «Allez!» Плечо о плечо, ступая с тяжелой, самоуверенной грацией, по-прежнему не глядя друг на друга, борцы пошли между двух
рядов выстроившихся артистов и, дойдя до средины арены, разошлись в разные стороны.
Беспрестанно читаешь в русских книгах и даже в некоторых журналах: то «белорусский край щедро наделен всеми дарами природы»; то «в русских деревнях между крестьянками сплошь да
рядом встретишь таких красавиц, какие и в Италии чрезвычайно редки»; то «довольные сердца русского народа так сильно бьются, что бой их заглушает
звуки колоколов московских».
Полковник дремал, покачивая головой, всхрапывая, дамы сидели все три
рядом на диване и говорили о каких-то пустяках. Шум дождя за окнами стал тише, но этот негромкий, настойчивый
звук явно свидетельствовал о его твёрдом решении обливать землю бесконечно долго.
Бурмистров привык, чтобы его желания исполнялись сразу, он нахмурил темные брови, глубоко вздохнул и тот час выпустил воздух через ноздри —
звук был такой, как будто зашипела вода, выплеснутая на горячие уголья. Потом молча, движениями рук и колена, посадил кривого в угол, на стул, сел
рядом с ним, а на стол положил свою большую жилистую руку в золотой шерсти. И молча же уставил в лицо Тиунова ожидающий, строгий взгляд.
А за ними вставал целый
ряд таких же призраков-звуков, странно тревоживших душу каким-то щемящим очарованием.
Карета остановилась перед ярко освещенным подъездом, и его разом поразили:
ряд экипажей, говор кучеров, ярко освещенные окна и
звуки музыки.
Она села в третьем
ряду, и когда Гуров взглянул на нее, то сердце у него сжалось, и он понял ясно, что для него теперь на всем свете нет ближе, дороже и важнее человека; она, затерявшаяся в провинциальной толпе, эта маленькая женщина, ничем не замечательная, с вульгарною лорнеткой в руках, наполняла теперь всю его жизнь, была его горем, радостью, единственным счастьем, какого он теперь желал для себя; и под
звуки плохого оркестра, дрянных обывательских скрипок, он думал о том, как она хороша.
Батальоны брякнули ружьями и замерли. Прозрачно и резко разносясь в воздухе, раздались
звуки встречного марша. Знамя, обернутое сверху кожаным футляром, показалось над
рядами, мерно колыхаясь под
звуки музыки. Того, кто его нес, не было видно. Потом оно остановилось, и музыка замолкла.
Они вышли из сада, и мельник, спросив, куда надо идти, крикнул извозчика. Подпрыгивая по неровной мостовой, пролётка с дребезгом покатилась между двумя
рядами домов. Было ещё не поздно. Из окон на улицу лился свет ламп и
звуки голосов. Проезжая мимо одного маленького белого дома за палисадником, Тихон Павлович услыхал раскаты басистого смеха, которому вторил смех женщины, звонкий и задушевный.
В сонной тишине, которую равномерное дыхание вдовы делало еще глубже и однообразнее, все ночные
звуки приобретали странную, тревожную отчетливость. Потрескивал рассыхающийся комод; возились мыши
рядом, в деревянном чуланчике; что-то шуршало в углах по стенам, и все эти стуки и шорохи будили чутко дремлющую тишину и горячими, пугливыми толчками отзывались в сердце у Герша.
Только изредка слышались в
рядах звон тяжелого орудия,
звук столкнувшихся штыков, сдержанный говор и фырканье лошади. По запаху сочной и мокрой травы, которая ложилась под ногами лошади, легкому пару, подымавшемуся над землей, и с двух сторон открытому горизонту можно было заключить, что мы идем по широкому роскошному лугу.
— Если вы приставите стетоскоп к груди больного, — объясняет ассистент, — и в то же время будете постукивать
рядом ручкою молоточка по плессиметру, то услышите ясный, металлический, так называемый «амфорический»
звук… Пожалуйста, коллега! — обращается он к студенту, указывая на больного. — Ну-ка, голубчик, повернись на бок!.. Поднимись, сядь!..
Мерный шум колес, мерные всплески воды о стены парохода, мерные
звуки дождя, бившего в окно каюты, звон стакана, оставленного на столе
рядом с графином и от дрожанья парохода певшего свою нескончаемую унылую песню, храп и носовой свист во всю сласть спавших по каютам и в общей зале пассажиров — все наводило на Меркулова тоску невыносимую.
Крики извозчиков, звон разнозвучных болхарéй, гормотух, гремков и бубенчиков, навязанных на лошадиную сбрую, стук колес о булыжную мостовую, стук заколачиваемых ящиков, стукотня татар, выбивающих палками пыль из овчин и мехов, шум, гам, пьяный хохот, крупная ругань, писк шарманок, дикие клики трактирных цыган и арфисток, свистки пароходов, несмолкающий нестройный звон в колокольном
ряду и множество иных разнообразных
звуков слышатся всюду и далеко разносятся по водному раздолью рек, по горам и по гладким, зеленым окрестностям ярманки.
В одном месте была большая дыра во льду. Между нижней ее кромкой и уровнем воды в реке оказалось расстояние около метра. Я подошел к отверстию и увидел двух чирков, мирно проплывших мимо меня. Один из них все что-то искал в воде, а другой задержался
рядом, встряхивал хвостиком и издавал
звуки, похожие не то на писк, не то на кряканье.
Мысли об убытках донимали Якова особенно по ночам; он клал
рядом с собой на постели скрипку и, когда всякая чепуха лезла в голову, трогал струны, скрипка в темноте издавала
звук, и ему становилось легче.
Я часто — и с особым интересом — изучал самый процесс испанского красноречия. У них совершенно другой мозговой аппарат, чем, например, у нас или у немцев, англичан, — самой передачи умственных образов, артикуляции
звуков. Она совершается у них с поражающей быстротой. И способность мыслить образами также совсем особенная. На банкете в Андалузии я стоял
рядом с одним из ораторов, и этот образно-диалектический аппарат приводил меня в крайнее изумление.
Приятели с Трубной площади повернули на Грачевку и скоро вошли в переулок, о котором Васильев знал только понаслышке. Увидев два
ряда домов с ярко освещенными окнами и с настежь открытыми дверями, услышав веселые
звуки роялей и скрипок —
звуки, которые вылетали из всех дверей и мешались в странную путаницу, похожую на то, как будто где-то в потемках, над крышами, настраивался невидимый оркестр, Васильев удивился и сказал...
Больше ни я, ни он не промолвили ни одного
звука. Он меня вывел в переднюю. Я сама нашла свой салоп и башлык. Он свел меня вниз, кликнул карету, посадил меня и сам сел
рядом.
Партер представлял своего рода торжественную картину, особенно первые
ряды кресел, в которых, как известно, сосредоточен фокус балета, тогда как в опере этот фокус
звука, а не зрения, находится в дальних
рядах.
Тот слышен по току согласный
звук цепов;
Там песня пастуха и шум от стад бегущих;
Там медленно, скрыпя, тащится
ряд волов,
Тяжёлый груз снопов везущих.
В столовой,
рядом, давно уже ходили, разговаривали и стучали посудой. Потом все затихло, и послышался хозяйский голос Сергея Андреича, отца Павла, горловой, снисходительный басок. При первых его округлых и приятных
звуках будто пахнуло хорошими сигарами, умной книгой и чистым бельем. Но теперь в нем было что-то надтреснутое и покоробленное, словно и в гортань Сергея Андреича проник грязно-желтый, скучный туман.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон. По доскам моста раздались прозрачные
звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди, по четыре человека в
ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся
рядов, при
звуках заигравшей музыки, вошел государь.